afisha.life 7
Добрый день, Роман! Приветствуем вас
в Америке!
Любимый мой американский зритель!
С радостью хочу вам сказать, что мы при-
возим к вам спектакль об удивительном
человеке, о любви — это гимн любви.
Приходите! Если у вас сердце молодое, вы
будете радоваться, плакать и меня, Романа
Виктюка, вспоминать.
Вам удалось передать женский эротизм,
женскую сексуальность, чувственность.
Как это получилось?
Артистка должна быть секс-символ, все!
Этого нельзя какими-то средствами
достичь, это неправда, это будет видно
сразу. Она в этом героиня. В Сексе — с боль-
шой буквы. Это когда вокруг пространство
наполнено любовью, ожиданием любви,
сигналами оттуда. Любите! Все! И человек
кричит: «Слышу, слышу!» Американцы,
после спектакля встаньте и скажите себе:
«Любим, спасибо этим артистам».
Как для вас, как режиссера, сочетаются
эротика, секс и любовь?
Ну а как без этого можно, это три ступени,
которые завещает нам небо. Это не циви-
лизация, цивилизация как раз ворует небо
и превращает в деньги, опошляет, делает
вид, что грязная эротика, без любви — это
полет. Нет, этого не может быть.
Приоткроем немного занавес спектакля.
Вы не использовали в нежности реаль-
ный мужской образ — Луи. Это было
сделано намерено, чтобы сохранить
интригу, или зачем?
Нет, потому что важно то, как она видит
этого героя — и никто больше не может его
так видеть. Это произведение поэзии духа,
сотканное из каких-то таких мельчайших
светлых паутинок: если дунуть сильно —
оно исчезнет, поэтому его надо беречь.
И поэтому я потребовал от нее, когда она
обращается к нему, чтобы она каждый раз
дрожала, отворачивалась и при этом гово-
рила — люблю!
Работать с Сати Спиваковой сложно или
легко?
Мы любили друг друга! Она приходила на
репетиции, как на праздник, мне не надо
было ее уговаривать. Она все понимает
и смотрит искрами из глаз — все!
Ваша любимая страна и публика для
гастролей?
Я бы хотел сказать Америка, но есть, правда,
Европа. Есть Франция…
Может ли художник существовать вне
государства?
Может. Вот как я. Я вижу, сколько неспра-
ведливости, какое здесь непонимание
существа человека и сущности Бога, но
я существую отдельно.
Над чем вы работаете в данный момент?
Я, конечно, ставлю всех тех, кого государ-
ство не принимало, убивало. Был уникаль-
ный человек Николай Гумилев — это был
муж Ахматовой. Его поэзия была унич-
тожена, все было сделано, чтобы никто
никогда не произносил даже его фамилии.
И в день, когда его расстреливали, ровно
в это время, рядом, в том здании, куда
приводили людей на допросы, в большом
помещении, те, которые там сидели, играли
его пьесу. Это ему посвящение неба. И он
спокойно посмотрел в глаза тем, кто заби-
рал его жизнь, попросил только сигарету,
выкурил и спокойно сказал “стреляйте”. Все.
И столько лет этой пьесы не было в русском
театре. И вот мы ее выпускаем. До этого
был Сологуб — это все эта плеяда, великая!
У него есть повесть “Мелкий бес”. Повесть,
в которой было предупреждение — вперед!
И такая боль, и такая жалость, что люди
его не услышали. Я третий раз ставлю его
“Мелкого беса” — и за границей, и здесь,
в России. Бес не исчез на этой Земле! Он
царствует. И поэтому сегодня эта тема так
нужна, люди так воспринимают этот спек-
такль, потому что, выходя, они понимают:
берегите друг друга.
Вы начинали гастроли в США спектаклем
французского драматурга “Служанки”.
Это был фурор! Вы думаете, американ-
цам понравится “Нежность” так же, как
понравились “Служанки”?
Я боюсь этого. Когда мы ехали первый раз,
никто не был уверен, что там будет такой
успех. Я помню, что мы играли 3 раза в день,
последний спектакль был в 12 ночи и закан-
чивался в 3 часа утра. И публика бежала
на сцену, срывала с себя цепи, кольца
и дарила артистам! А я им кричал из-за
кулис: “Что-то мне оставьте!” (Смеется.)
После такого успеха страшно загадывать,
как будет в этот раз.
Что вы могли бы пожелать нашим чита-
телям и вашим будущим зрителям?
Весь мир — это одна Земля, это один Бог,
одна судьба и Любовь — над всей плане-
той. И мы ее ощущаем. И благодарим! Спа-
сибо вам, спасибо “Нежности” — навсегда!
С любовью, Роман Виктюк.